вернуться к списку рассказов

Синяя лошадь

В первый же день, как только раскладывал футляр перед собой на панели, брал скрипку и начинал настраиваться, уже чувствовал себя Бременским Музыкантом. Таких было здесь полно, на каждом углу, с гитарами, тромбонами, дуэтами, квартетами. Помимо застывших живых скульптур, которые чумарили своё тело цветной химией и отстаивали часами без движения на немалой жаре, в надежде на спасительную монету, были кукольники, всякий рэповый сброд и неисчислимое количество ворья и проституток. Чтобы подтвердить легендарную славу музыкальной столицы, обязанной поющему ослу, собаке, коту и Пете-петушку, в тёплый сезон Бремен вмещал много-много и лояльно-лояльно.

Вот и я тут. Разрешений не брал, налогов не платил, а если что, валил от местной полиции, которая перемещалась вальяжно, мягко, давая возможность кому надо зачехлиться и испариться. Ещё с одним корешком снял задешево микробную студийку. Дёшево, потому, что без сортира, высоко, без лифта и с видом на соседнюю глухую стену в метре. Ну, про сортир – это отдельный рассказ. А вид, собственно зачем, если приходишь поздно, после «два пива», и у тебя такой Сен Санс в голове, что не до… Метража в комнатушке не было. Две полки, чтобы поспать и стол, и всё. Я почти не общался с товарищем. Он пел русские народные, частушки, арии из опер, какую-то джазовую фигню. Пробовали сделать что-нибудь вместе, но выходило жутко дремуче. У певца образования не было, пел по слуху, таскал с собой камертон, всё время им дзинькал у уха, долго настраивался перед каждой вещью, и дико раздражал своими сползаниями, да и с ритмом просто кошмар: то ферматы тянул, то галопом скакал. Тем не менее, неплохо зарабатывал. Вид у него был забавный: постарше меня, носил бородку и походил на смешного доброго тощего гнома. А так парень нормальный, пиво с ним можно, простой, из далёкого города Казань. Да, его Пётр зовут. В жизни, перебивался на каких-то кантовочных работах, вроде сторожа, там, говорит в кайф почитать и язык поучить, а как лето, уезжал на заработки в Германию. Этих денег хватало на долго. Меня он зацепил в Питере, у общих знакомых. И спасибо ему, большое спасибо за это. Просто здорово, два раза вместе ездили. В Бремене у него было налажено, знакомые, поддержка. Работали сколько могли, параллельно, не пересекаясь, как будто по выбранному маршруту. Иногда его голос слышал где-нибудь в переулке и ни разу не подошёл. Я уже тогда перевалил на второй курс консерватории и мой уровень удивлял и останавливал прохожих. А что, хорошая практика, программу обкатываешь, да и шлёпанье монет в футляр приучает к артистизму. С Петром время терять не хотелось, разве что пару раз мы с ним поболтались по городу. Он на удивление всё замечал, всякие мелочи, занятные скульптурки во дворах, котов на карнизах, птиц, вычурные вывески, стоял подолгу перед фасадами, допекал своим оканьем. «Смотри, стены как устроены, и с кортинами. Воот немцы живут, чисто всё, блин!» Он немножко наивный, или прикидывался деревней.

Улица, где мы снимали, располагалась близко к центру, и минимум два раза в день надо было пройти мимо балкона, где на последнем этаже стояла…синяя лошадь. В полный рост. Что это означало, на хрена её туда затащили? Она расположилась диагонально к улице, и иронично поглядывала сверху на прохожих. Сразу не видно, а уж если один раз заметишь, то взгляд всегда притягивала. Пётр ею восхищался и говорил, что привезёт себе такую же. Хотел, наверное чтоб вся Казань умерла от зависти. Эта лошадь, ну не эта конкретно, всплыла как-то ещё раз в моей жизни.

Во второй наш приезд, в самом начале рабочего сезона я перемещался с одной точки на другую удобную площадку. По жаре было лениво тащиться и решил подъехать на трамвае,. А тут зашёл контроллёр проверить билеты. Карточку я не купил, в какой-то прострации ещё находился и ехал Бременским зайцем. Стал рыться в карманах. Штраф платить очень, очень жаль! Подошёл ещё один в форме, а я ни шпрэх, ни зи дойч, уже в испарине, документы просят. Деньги, конечно, лучше сразу отдать. Говорю ван момент, это всем понятно, ситуация не критичная, окей, щас заплачу. Туда, сюда, инструмент под ноги поставил, народу прилично, дверь открылась, закрылась, какие-то индусы-не индусы, переместился, вернулся, схватился,- нет скрипки. Я глазам не поверил, думал, на нервах в другое место ткнул, орать стал, дёргаться, вернулись контролёры, а я крыльями машу, пытаюсь что-то объяснить, показываю, где скрипка стояла. Они по рации прохрюкали, ткнули пальцем, мол сиди тут, не рыпайся, ван, типа, момент. Через пять минут с трамваем поравнялась полицейская машина. Потом часа два в ихней конторе сидел, записывали, англичанин нашёлся, чаем поили. Потом послали за паспортом на скрипку, привёз. В общем, не интересно, без инструмента настроение хоть вешайся, стал перебирать возможности - даже криминальные мысли полезли. Вернулся в конуру. Пётр всё выслушал, сочувствия особого не выразил и отвернулся к стенке. Весь вид его противно вещал: «вот, можно ведь без инструмента, ведь зарабатываю, вон какой я гусь!» Хорошо, что тогда его не придушил, мне казалось, что точно, это он мне нагадил. Ушёл, ходил по ночному городу, закончились сигареты, ненавидел мир, Петра, заболело горло, и скулил, плакал, честное слово. Рано утром его уже не было, ушёл гад, глотку драть. Вонючий, злой на всю вселенную я забылся каким-то всхлипывающим сном. Меня разбудил Пётр:

 - Вставай, я принёс деньги, пойдём купим скрипку…

С тех пор прошло несколько лет, Петра я вспоминаю часто, очень часто. Думаю о нём, и всё с большим пониманием и любовью. Вспоминаю подробности его смешного костюма, брюки он клал под матрац, утюжил весом; его добрую улыбку; как он забавно разминал лицо, передвигал челюстями, чтобы снять мускульное напряжение после работы. Как он тянул по - деревенски еду из ложки и пил чай с блюдца, даже в кафе. И всегда всем был доволен. Ведь он не взял с меня денег. «Потом, говорит, вышлешь» С тех пор я был ещё как-то раз в Бремене. Со своим сольным концертом, совсем в другом качестве и за другие гонорары, мои афиши красиво висели по городу, а после концерта бродил по знакомым улицам, вспоминал его удивлённые глаза, его реплики, видел наш дом, чувствовал близость этих пяти квадратов, где мы кантовались два лета, и видел …синюю лошадь. Она также стояла и стояла.

(окончание рассказа в "Синих байках")

вернуться к списку рассказов